14 Октября 2013 | 10:11

Олег Нестеров, "Снегири": 90% лучшей музыки записывается в атмосфере фана

Стоит ли говорить, что музыка — один из самых эффективных инструментов в рекламе. Как сделать, чтобы она рождала любовь и вдохновляла? Олег Нестеров, лидер группы «Мегаполис», музыкант, продюсер и композитор, прочитал на «Кухне BBDO» вдохновляющую лекцию, самые интересные выдержки из которой собраны в этом материале

О разнице между «играть» и «исполнять»

С точки зрения музыкального продюсера между словами «играть» и «исполнять» есть большая разница. Исполнение неразрывно связано со старанием, настойчивыми попытками изобразить что-то. Это похоже на то, как мы приходим фотографироваться на паспорт – мы делаем лицо, которое, с нашей точки зрения, идеально нам подходит. Так и музыканты приходят в студию и стараются идеально исполнить музыку. Процесс игры же — это фан, как в детстве, полное погружение в процесс, резонирование с окружающим миром, с собой, с музыкой. Разница между исполнением и игрой хорошо слышна в записях. Поймать Нечто в свой сачок можно только играя. Музыка, которая где-то далеко, не с тобой — исполняется, а близкая — играется. Когда она играется, у нее есть шанс остаться во времени, а когда исполняется, в лучшем случае, получается одноразовая нашлепка. Сыграно или исполнено — хороший критерий, когда после очередного дубля надо понять было или не было.

Как вдохновить музыкантов играть, а не исполнять?

Человечество научилось записывать музыку лишь сто лет назад. А раньше музыка звучала «здесь и сейчас» и никогда не консервировалась. Даже если музыкант играет по нотам одного и того же автора, то все равно огромное количество разных вещей будут звучать в его исполнении. Время года, время суток, глаза любимой, а также то, как он провел день, спешил ли или не может забыть, что она сказала ему позавчера — все это можно услышать в музыке, которую он играет. И завтра исполнение будет другим, потому что изменятся обстоятельства. Не случайно настоящие музыканты часто говорят, что не могут часто играть одно и то же, чтобы не наступало «опустынивания» (это термин композитора Карла Орфа). Они копят жизненный опыт, чтобы спустя какое-то время прочитать произведение по-новому.

Но Паганини не доедет до Саратова никогда, а услышать его очень хочется. Поэтому, чтобы восполнить музыкальный «голод», люди придумали консервирование, то есть звукозапись. Но в студии нет среды, а среда — концертный зал, поляна с костром или переход — это тот самый пятый элемент, который на нас воздействует. Без него все превращается в имитацию, обман. Да и зафиксировать универсальное исполнение, актуальное и ночью у костра, и днем в Арктике, невероятно сложно.

Что приходится делать в таком случае продюсерам? Создавать для музыкантов максимально комфортные условия, чтобы ничто не мешало им включиться и ретранслировать. И первое, что нужно сделать — сменить место обитания и уехать в другой город, чтобы вырваться из цепких лап бэкграунда. Пять дней в новой среде, и стаканчик пустеет, нет тяжелого рюкзака текущих забот и проблем за спиной. Всё! Ты только с музыкой, приходишь чистым, как ребенок, и впускаешь ее в себя.

Второе. Хорошее настроение в студии важнее, чем игра. 90% лучшей музыки записывается в атмосфере фана. Нужно вдохновлять так, чтобы не осталось Пети и Васи, чтобы музыканты как можно быстрее забыли про собственные тела, пропустили нечто сверху через себя.

Кроме того, важны общие условия. Плохая вентиляция, у кого-то заболела голова, и музыкант снова Петя. Плохие стулья и вот уже спина болит. Или пол грязный... Поэтому продюсеры тщательно выбирают студию. Но, кроме бытовых вещей, есть еще и энергетика стен. Музыка — это чудовищная энергия, она впитывается в пространство, которое потом, как русская печка, отдает тепло. Если в студии пишется много хорошей музыки, то она начинает отдавать и помогать. И у тебя словно крылья вырастают.

Что важнее — слова или музыка?

Почему, напившись в стокгольмском баре, мы понимаем говорящего с нами шведа? Почему нас могут понимать животные? Все дело в интонации. Когда мы говорим, 80% — это интонация, а всего 20% — слова. Музыка — язык человечества. Человек сначала запел, а потом заговорил. Остались еще этносы, которые общаются с помощью свиста. Музыка объясняет больше, чем слова. Слова могут врать, ведь «мысль изреченная есть ложь», а записанная — ложь вдвойне. А про музыку говорят, что это тень Бога, что это его проекция, что его нельзя понять, а музыку — можно.

Настоящая музыка живет в паузах

Джимми Хендрикс сказал однажды, что музыка — это не ноты и не биты, а то, что между ними. Музыка, которую мы воспринимаем ухом, лишь миллиардная доля того, что есть на самом деле. Весь мир — вибрация, и весь мир звучит, только мы этой музыки не слышим, но чувствуем ее. Это непроявленная музыка — самая музыкальная из музык, потому что в ней звучит все. Условно говоря, это подготовленная тишина. Если в течение сорока минут вам будут «ездить» по ушам оркестром с бензопилами, какофонией, симфонией гудков и при этом показывать трэш на экране, а потом неожиданно выведут на прекрасную ноту и ударят в колокольчик, вы точно упадете со стула. А перед этим будет пауза. И эта пауза по экспоненте вберет в себя за одно мгновение столько, что вы себе представить не можете. Настоящая музыка живет в микропаузах, в воздухе. Если вы сумеете хорошо подготовиться, то любая длительность, которую может вместить в себя воздух — это музыка. Впустите за три секунды — будет три секунды.

Оригинальная музыка или референсы?

Чем сильнее сужены рамки, тем хуже будет результат. В идеальной ситуации круг должен очерчивать человек, обладающий интонационным слухом. Интонационный слух отличается от аналитического. Это не способность различить высоту звуков, а умение человека чувствовать суть музыки. Такой человек может дать пять разношерстных примеров: один из электроники, другой с тяжелыми гитарами. Вроде ничего общего, но он смело и свободно очертил пространство для творчества. И если у композитора, которому дали такой бриф, есть интонационный слух, он все поймет. Отсюда возьмет бубенчики, отсюда меланхолию с привкусом садизма. И этим двум не нужны будут слова, не нужно будет ничего говорить, потому что в музыке все и так проявлено. Это лучший подход к постановке задачи. А когда дается произведение и просьба «напиши то же самое, только чтобы в суд не подали» — это воровство и путь в никуда. На такое соглашаться категорически нельзя.

Постскриптум

Каждый из вас переживал это прекрасное состояние, когда начинаешь какое-то дело, и вдруг все идет, все двери открываются. И ты думаешь, нет, так не бывает. Но правда в том, что все работает только так. Сильное желание наполняет с ног до головы. Ты с ним засыпаешь и с ним просыпаешься. Оно жжет пятки и похоже на сильную любовь, когда ничего не можешь и ничего не соображаешь: «Аллё, где ты?!» и все. Желание включает тумблер намерения. А намерение создает внутри и вокруг сильнейшее поле. И все, что раньше было случайным — фразы, фильмы, надписи на остановках, мимо которых обычно проходишь, не задерживаясь, — выстраивается в один ряд и дает ответы даже на те вопросы, которые ты еще не успел задать.

Если такого не происходит, значит или желание недостаточно сильное, или это не твое. Когда ломишься, ломишься, а не получается, значит пора признать, что никакой ты не зубной врач, а архитектор. Ну, чуть-чуть правее можно взять, или чуть-чуть левее. Окей?