Николай Полисский. Русский народный land art – это прикольно!

Сначала Николай Полисский подался в митьки. Он говорил «сестренка», «братишка» и «елы-палы», пил портвейн и за это попадал в вытрезвитель. Еще он делал картинки, которые выставлялись в СССР и за его рубежом. В митьках Полисский научился позитивно смотреть в мир и органично сочетать актуальное искусство с национальными традициями – а может, он и раньше все это умел, потому и пришел к этим душевным людям.

Ведь что такое митьки? Это наш советский национальный вариант хиппи. Те разнообразили жизнь наркотической психоделией, наши – русскими народными глюками, происходящими из портвейна. У тех униформа – джинсы, у наших – тоже рабочая одежда. Телогрейка, кочегарские ботинки, штаны со стройки, тельняшка – ведь тоже практически рабочее исподнее. Моряк – он же работник. Хиппи были добрыми, и наши – тоже. Хиппи пели про любовь - мужчины к женщине и наоборот, и митьки пели про любовь – к Родине. Хиппи жили коммунами, и митьки шлялись группой. Хиппи не желали заниматься общественно-полезным трудом, и митьки им очень активно не занимались. Хиппи были против войны, и митьки - против войны, правда, только после нашей победы. В общем, все как у них, но по-нашему.

В самом конце прошлого века Николай Полисский купил дом в калужской деревне Никола-Ленивец. Не знаю уж, какая часть названия тут сыграла роль. Может, и обе. Там он вплотную занялся странной деятельностью под названием «лэнд-арт». На Западе это направление процветало в 60-70 гг. прошлого века. Они там делали в американских степях какие-то утилитарно бесполезные спиралевидные дамбы, выкапывали в пустыне огромные котлованы и траншеи, упаковывали в полиэтилен скалы. Смысл был в том, чтобы совершить творческий, преобразующий жест художника в пассивной, девственной, неосвоенной человеком среде и, таким образом, превратить ее в активное художественное пространство. В России до Полисского лэнд-артом в частном порядке никто не занимался, только государство позволяло себе творить такие мощные объекты чистого искусства. Ну, там Беломорканал, железная дорога Салехард-Игарка, Братская ГЭС, БАМ или на худой конец крупная канава в горах – бессмысленные и прекрасные.

Наступила зима. Призвав на помощь московских митьков Константина Батынкова и Сергея Лобанова, Полисский стал громоздить в окрестных полях армию снеговиков.

Снеговики у Никола-Ленивца

Снеговики должны были защищать Родину - Полисский придерживался мнения, что именно в этих местах в 1480 году состоялось знаменитое стояние на Угре (см. Википедию). Защитников должно было быть много – иначе не имело смысла. Зима в Никола-Ленивце хоть и длинная, но все же не бесконечная, поэтому к созданию снеговиков пришлось привлечь местное население. Как Полисский убедил взрослых и уставших от жизни пейзан заняться столь детским делом, нас не интересует. Нас интересует только результат – в чистом поле забесплатно было построено 220 полноценных снеговиков. Впоследствии эти снеговики охраняли Арбат и каналы Питера.

Снеговики на Арбате

Летом Полисский тоже решил не сидеть сложа руки и опять же с помощью местного населения выстроил из сена зиккурат.

Сенная башня

В этом случае Полисским двигало простое желание восстановить историческую справедливость. Ведь, по его теории, славяне строили зиккураты задолго до всяких месопотамцев. И вообще, зиккурат – это традиционное славянское сооружение. Просто у шумерцев и вавилонцев не было вдоволь сена, и им приходилось строить из кирпича. Поэтому там зиккураты сохранились, а в России сгнили, что несправедливо.

На следующий год Полисский с порядком увлекшимися лэнд-артом сельчанами выстроил какое-то типа крепостное сооружение из дров.

Поскольку в средней полосе всегда ценились дрова из березы, думаю, легендарное русское деревце тут было задействовано именно в этом смысле, что придало сооружению дополнительные понятийные обертоны.

После этого была отдана дань местному патриотизму – всем миром из ольхи и опять же березы выстроили 27-метровую копию останкинской башни.

А что, в самом деле, в Москве есть - и тут пусть будет. Зимой же строили акведук – тоже ведь традиционная славянская постройка.

Потом возводили маяк – как же без маяка? Никак.

Создавали странное сооружение «Гиперболоидная градирня Вулкан», страшно светящееся по ночам.

Городили «Границы Империи» - сказочно-жутковатые то ли тотемы, то ли заграждения, то ли пограничные столбы со стилизованными двуглавыми птицами.

К тому времени сельские энтузиасты отечественного лэнд-арта уже назывались артелью «Никола-Ленивецкие промыслы». Слух о них прошел по всей территории отечественного contemporary art. В деревне начал проходить международный фестиваль архитектуры «Архстояние», т.е. местное население практически на равных стало общаться с разными знаменитостями. Артель и сама стала подвижной и периодически выезжала за пределы малой родины.

Байконур. Двор Центрального дома художника в Москве

Выезжала артель и за границу. В музее Mudam в Люксембурге из привычных материалов (береза и проч.) был создан Большой адронный коллайдер для уловления пресловутого бозона Хиггса, возможно, тоже деревянного. Тут, правда, никола-ленивцовцы отошли от традиционного лэнд-арта и вовсю занялись инсталляцией. Надо же развиваться.

Итак, иллюстративный материал мы освоили, теперь немного о смыслах. Конечно, это совершенно почвенный и национальный проект. Ведь реализуется он в глухой провинции, у речки, в предельно посконном пространстве. Простыми русскими людьми. В этом смысле проект напоминает народные промыслы - вроде абрамцево-кудринской резьбы, мастерских в Талашкино или вятских кружев, которые развивались или даже возникали благодаря усилиям энтузиастов из образованных классов, типа Полисского. Интересно, во что этот проект превратится лет через сто? В такую же псевдонародную попсу, как и большинство этих самых народных промыслов?

Ладно, дальше о нашем родном, национальном – все смыслы в этом проекте очень отечественные. Типа, защита родной земли от супостата; отстаивание приоритета в происхождении слонов; нищая, но изощренная изобретательность и поражающая воображение талантливость разных, никому не известных, левшей; местный патриотизм, доходящий до маразма; бессмысленная, никому не нужная, но напряженная деятельность (я помню, как во «Времечке» был сюжет про человека, который в каком-то мелком городе в одиночку строил метро). И очень важно то, что создаются эти штуки всем миром.

Только реализованы эти смыслы совсем не жестко, они реализованы с той смеховой карнавальной амбивалентностью, которая тоже свойственна нашему населению и о которой хорошо писал академик Лихачев. Ну, когда те же нищета и инструментальный дефицит оборачиваются виртуозно подкованной блохой – зачем, кстати, он ее подковал? Она ж прыгать перестала. Или соревнование со столицей в понтах превращается в смех над собой – ну нельзя же всерьез соперничать со столичной Останкинской башней, имея на руках 27-метровую каракалыгу. И с приоритетами то же самое – какие, к бесу, зиккураты, если там – обожженный кирпич, а тут – солома. Или защита Родины – от кого? Поэтому и защитники – снеговики, ибо, как известно, отсюда хоть три года скачи, ни до какой границы не доскачешь.

Эта карнавальность видна и в материалах. С одной стороны – они очень национальные. Какой на Руси строительный материал национальнее дерева? С другой – какие-то ненастоящие. Солома, лоза, дрова, снег – что путное из этого можно сделать в смысле капитального строительства? Да и построено все это капитальное как-то нелепо, кривенько, косенько – т.е. опять же очень по-родному. И еще – со всеми этими сооружениями авторы поступают чисто по-карнавальному. Ну, с теми, которые не тают сами. Поскольку долго эти объекты не живут, то, дабы не допустить прискорбного и ранящего душу их увядания, на Масленицу их сжигают.

Надо бы совершенно не к месту сказать еще об одном очень национальном смысле этого проекта - социальном. Нет, местное население пить не перестало и на подмосковном фестивале актуального искусства Арт-Клязьма даже поило публику своим самогоном и себя активно не забывало. Но такого безнадежного, глухого пьянства, которое застал в самом начале Полисский, в Никола-Ленивце больше нет. Выпивают, но в меру. Т.к. уважать себя стали и обрели смысл в жизни. А это ли не хорошо?

Автор: Вадим Кругликов